«...Столкновение автомобиля «Москвич-2141» темно-синего цвета с рейсовым автобусом «Икарус-280» произошло в 12 час. 28 мин. 15 августа 1990 года на 35-м километре трассы Слока-Талси. Автомобиль двигался по трассе со скоростью не менее 130 км/час, водитель Цой Виктор Робертович не справился с управлением. Смерть Виктора Робертовича Цоя наступила мгновенно, водитель встречного автобуса не пострадал...»

...Виктор Цой был абсолютно трезв накануне гибели. Во всяком случае, он не употреблял алкоголь в течение последних 48 часов до смерти. Анализ клеток мозга свидетельствует о том, что он уснул за рулем, вероятно, от переутомления - как значится в протоколе милицейского расследования.

Строки милицейского протокола и судебно-медицинской экспертизы сухо констатировали факты. Для людей, далеких от рок-культуры, они означали всего лишь очередную жертву так называемого ДТП (дорожно-транспортного происшествия), каких на наших дорогах ежедневно случается немало. Но для тысяч других они несли нечто другое, а именно - Виктора Цоя, лидера ленинградской рок-группы, больше нет в живых...

«Вы из Юрмалы? Что вы знаете о гибели Цоя? Виктор не мог так просто погибнуть. Я уверен, что с ним расправились», - примерно так встречали несколько молодых людей корреспондентов, приехавших, чтобы написать об обстоятельствах гибели Цоя. Многие поклонники группы «Кино» не хотели поверить (да и сейчас не верят) в то, что смерть Виктора Цоя была случайной.

Особо неблагоприятных условий на дороге, где случилось столкновение, тогда отмечено не было. Впрочем, то, что для нас является хорошим, видимо, повергло бы, скажем, немцев в ужас.

Виновата ли дорога или действительно мгновенное забытье от усталости: кто знает... Не известно даже - был ли полностью исправен «Москвич» Цоя, в порядке ли было рулевое управление и тормоза.

В прессе об обстоятельствах аварии сообщалось довольно скупо, что породило различные слухи и кривотолки. Всем любившим его казалось, что такой человек не может так нелепо погибнуть.

Погиб поэт, музыкант, композитор, певец. Нелепая, бессмысленная смерть. Впрочем, может ли гибель в мирное время вообще иметь смысл? Виктор был не просто рок-звездой. Он стал символом целого поколения, выразителем его мыслей и настроений. Отсюда - полные залы и даже стадионы на каждом концерте. Его песня «Мы ждем перемен» стала своего рода гимном молодежи восьмидесятых - девяностых. А ведь написана она в те времена, когда на перемены не надеялись даже самые смелые оптимисты..

Более-менее подробно о том, как погиб Виктор Цой, удалось узнать в местной милиции. Начальник следственного отдела Тукумской милиции подполковник Гунар Цирулис поначалу встретил представителей прессы неприветливо: «Замучили поклонники музыканта, надоели журналисты телефонными звонками». И все же, когда корреспондентам пришло время покидать отделение, обстоятельства гибели Цоя стали для них более или менее проясняться. Итак, попытаемся восстановить картину происшедшего.

Виктор Цой тем летом отдыхал в Плиеньциемсе - небольшом рыбацком поселке на берегу Рижского залива. Кстати, здесь он бывал уже не впервые. Марианна Цой - его законная жена - говорила в одном из своих интервью об этом месте отдыха Виктора: «Витя уже три года ездил отдыхать в Латвию и всегда брал с собой на два месяца Саню (сына). Наслаждались общением, отдыхали...»

Вот и в том году приехал сюда дикарем с друзьями и сыном, жил в частном доме. 21-го августа собирался возвращаться в Ленинград. Уже и обратные билеты на самолет были куплены.

А в тот роковой день, 15 августа, он рано утром, около 6 часов, на своем автомобиле М-2141 отправился на рыбалку в сторону Талсы, на одно из лесных озер. Трагедия произошла, когда Цой возвращался. Было это в 11.30. Видимость, как явствует из следственного протокола, в это время была ограниченной, асфальт - сухим. На 35-м километре шоссе Слока - Талсы, двигаясь в направлении Слоки, неподалеку от моста через речушку Тейтупе, «Москвич» Виктора Цоя выехал на обочину и 233,6 метра мчался по ней. Об этом говорит четко отпечатавшийся след колес.

Теперь прервемся ненадолго и дадим слово очевидцу происшествия. Артур Нейманис оказался в тот час неподалеку от места катастрофы. Вот что он рассказывает:

- Мимо меня по шоссе на огромной скорости пронеслась легковая машина типа «Жигули-Спутник» («Москвич-2141» похож на эту машину). Скорость ее была никак не ниже 100 километров в час. Утверждаю это с уверенностью, потому что сам автомобилист почти с 35-летним стажем. Тут же послышался ужасный грохот. Когда я подбежал, увидел совершенно разбитую легковую машину и покореженный автобус.

Как случилось, что машина Цоя выехала на обочину и почти четверть километра шла по ней? Увы,

ответить на этот вопрос уже невозможно. Милиция предполагает, что Виктор уснул за рулем. Когда очнулся, попытался вырулить на дорогу, но, по-видимому, слишком резко вывернул руль. «Москвич» пошел юзом, выехал на встречную полосу. А впереди, по трагической случайности, ехал «Икарус-250». Водитель автобуса, по его словам (кстати, подтвержденным следствием), чтобы избежать столкновения, попытался сам выехать на обочину, но скорость легковой машины была слишком велика, и он не успел избежать столкновения. «Москвич» ударился передним правым углом в левую переднюю часть «Икаруса». После чего автобус съехал в речку.

Автобус принадлежал Талсинской сельхозтехнике. Водитель - шофер 1-го класса, за рулем с 70-го года. Экспертиза не обнаружила в его крови признаков алкоголя. В момент аварии «Икарус» шел со скоростью 60 -70 км/ч. Проведенные лабораторные исследования подтвердили, что и в крови Цоя следов алкоголя или наркотических веществ также не было.

Как узнали о случившемся родные и друзья Виктора? Видимо, было оговорено время его возвращения с рыбалки. И когда он не приехал вовремя, Наташа Разлогова, вместе с которой Виктор отдыхал, забеспокоилась и поехала сама его искать. И увидела рядом с дорогой этот злополучный автобус, нырнувший в речку... Она помчалась в ближайший городок. Там все и выяснилось.

Она начала звонить. Дозвонилась своей маме в Москву. Та стала звонить в Ленинград. Нашла телефон Каспаряна. Его не оказалось дома. Нашли жену Виктора Марианну, а та уже разыскала Каспаряна по телефонам друзей. Через полчаса они все вместе выехали из Ленинграда. С ними поехал Игорь Тихомиров с женой — они буквально за три часа до этого приехали из деревни, где тоже отдыхали. Выехали на двух машинах. В десять утра на следующий день . после несчастья Марианна уже была у следователя и подписывала необходимые бумаги. А через сутки они выехали оттуда, увозя с собой Витю...

В то, что написано в протоколе, Марианна не верит, так же как и отец Виктора (в это не верит вообще никто из его близких). Как вспоминает Марианна в своей повести «Точка отсчета», написанной ею в 1991 году: «Витя шел по жизни на мягких кошачьих лапах, был крайне осторожен. Я думаю, что он просто увлекся движением - бывает такая эйфория. Ездил он на ста пятидесяти. По всей видимости, нарушение было со стороны Вити, судя по следам протекторов на асфальте. Он врезался в автобус на встречной полосе. Элементарная автомобильная катастрофа. В убийство я не верю. Цой не был человеком, которого кому-то хочется убрать»

В машине Цой был в тот трагический день один. А ведь мог бы взять с собой на рыбалку и сына. Это вообще чудо, что Саша остался и не поехал с отцом в тот день. Марианне позже рассказали, что Витя уезжал на рыбалку в пять часов утра. Обычно все спали, он уходил один, а тут внезапно все вскочили. Он Сашке сказал: «Поехали со мной». И ребенок отказался.

Еще очень важный вопрос: был ли «Москвич» в тот день исправным? Вот что ответил Гунар Цирулис:

- Если бы вы видели эту машину после аварии, наверное, не спрашивали бы, нa ней, что называется, живого места не осталось. Что-либо установить было попросту невозможно.

Для милиции это всего лишь рядовой случай, каких сотни... Хотя латышская милиция придерживается версии о том, что Виктор уснул, тем не менее, обстоятельства его гибели до сих пор все же остаются невыясненными. Например, его отец Роберт Максимович, не верит в эту версию, о чем он и говорил почти через год после гибели сына в интервью газете «Аргументы и факты»:

- Я лично считаю это маловероятным, ведь от озера, где он рыбачил, до дачи 15 минут езды. Можно заснуть через 20 - 30 минут, но чтобы за это время - не думаю. И как он мог не вырулить на повороте: ведь Витя отдыхал в том месте три года подряд и отлично знал дорогу. Один Бог знает, что на самом деле произошло. Может, он не справился с управлением, не совладав со скоростью, поскольку у него был небольшой водительский стаж. Но говорят, что он метров 200 - 250 до поворота почему-то ехал по обочине. Я знаю, что он сочинял песни везде, прямо на ходу. Кто знает, может, как раз в этот момент его осенило, и он забыл про этот поворот. Но точного ответа нет. Вот и рождаются разные нелепые слухи.

Были какие-нибудь зловещие знамения перед гибелью Виктора? Все слышали, но многие не верят в то, что иногда подобным трагедиям предшествуют приметы - судьба как бы предупреждает о том, что может случиться. Далее отец Виктора рассказывает: «Да, старики говорят: залетела птичка в дом - к смерти. Так вот, мы тогда все лето рыбачили, и в сарае, где жили, ласточки свили гнездо. Я было хотел прогнать их, но пожалел, да и внуку (сыну Виктора - Саше), подумал, будет интересно. А потом, когда Витя разбился, этот и подобные случаи как-то всплыли в памяти. Но вы послушайте его песни. Такое впечатление, как будто он знал обо всем...»

Нина Барановская, которая работала в Ленинградском рок-клубе и хорошо знала Виктора, вспоминает те страшные дни: «Я в его смерть сразу поверила. Даже как будто почувствовала ее. Пятнадцатого августа с утра в голове одна «Группа крови» вертелась. Просто кошмар. А еще я на даче цветочки разные сажаю, и мне на рынке вместо белых лилий в том году подсунули какую-то дрянь. Выросло Бог знает что. Пятнадцатого утром вышла в садик, и мне просто по глазам ударило: на одном из этих кустов распустились два цветка - ядовито-желтые с черны-ми пятнами, очень красивые. Почему-то сразу вспомнился фестиваль восемьдесят четвертого года и Цой. Он тогда выступал в желтой куртке с такими крыльями - «Фильмы» как раз пел. То есть просто имя Цой в мозгу зажглось. А потом мне отец сказал, что он погиб. Отец у меня все время радио слушает. Можно к этому относиться как к мистике, но такого со мной никогда не было...»

Кинорежиссер Рашид Нугманов, близкий друг Виктора, рассказывает о странном сне: «...Я, честно говоря, совершенно не мистически настроенный человек, поэтому я сначала не придал никакого значения сну, который приснился мне под утро 15 августа 1990 года. Проснулся я тогда около девяти часов и помнил его очень ясно. Происходило там следующее: звонок, я беру трубку. Голос Виктора:

- Привет!

- Привет,- говорю. - Ты откуда звонишь? Из Москвы или уже в Ленинград вернулся?

- Нет, я в Алма-Ате.

- Странно. А где в Алма-Ате?

- На киностудии «Казахфильм».

- Что ты там делаешь?!

- Собираюсь сниматься в кино.

- В каком?!

- Вот тут есть какая-то картина. (Не помню, назвал он ее или нет).

- Постой, постой, - говорю. - Мы же с тобой собирались делать фильм. Через месяц у нас должны начаться съемки. И потом, ты ведь всегда наотрез отказывался от разных предложений, и «Казахфильма» в том числе. В чем дело?

- Ты извини, я не могу сейчас говорить, меня торопят.

- Ну хорошо. Какое у тебя сейчас расписание? Куда ты направляешься?

- Сейчас меня везут в такую-то гостиницу.

-Ладно. Я выйду на угол Джамбула и Фурманова, встречу тебя - хоть двумя словами перекинемся.

Я выхожу на улицу, жду его. Подъезжает машина. Виктор сидит сзади слева от водителя. Я подхожу к машине с его стороны, он открывает дверцу и до половины высовывается. У сидящих в машине какие-то темные лица, я не разобрал. А Цой мне очень печально говорит:

- Оказалось, что я подписал контракт и уже не могу отказаться. Я не хочу сниматься в этом фильме, но я вынужден. Ничего, мы скоро с тобой встретимся - после того, как я закончу с этой картиной.- Ну, хорошо, - отвечаю. - Тогда я останавливаю наш фильм, буду пока прописывать сценарий. И все. Его заторопили, дверца захлопнулась, и он уехал.

Я проснулся - ну, думаю, сон какой дурацкий! Я ведь прекрасно знал, как он готовился к нашей картине, ему очень понравился последний вариант сценария, который я сделал, он занимался, накачивался. И, конечно, я походил, попил чаю и забыл об этом сне. Я не знаю, как можно прокомментировать этот сон. Но для меня теперь ясно, что это был за контракт. Иногда в голову приходят банальные мысли, что если бы сразу все правильно понять, позвонить ему, может, что-то удалось бы изменить. Не знаю... Вот такое у нас вышло прощание с Виктором. А потом я узнал об аварии. Уже после того, как мы похоронили Виктора, я спросил Наташу Разлогову о том, как у него начался этот день. Она сказала, что Витя проснулся около пяти утра и поехал на рыбалку. Разница в четыре часа, то есть в Алма-Ате у меня было как раз около девяти. Проснулись мы практически одновременно. А через семь часов произошла беда.

Что говорят о Викторе Цое в Плиеньциемсе, там, где Цой провел последние дни жизни? Каким помнят его хозяева? Вот что рассказала одна из хозяек дома «Зелтени»:

- Ходит немало слухов, будто Цой пил, даже употреблял наркотики...

- Действительно, мне тоже доводилось слышать такие разговоры. Например, о том, что он чуть ли не каждый вечер проводил в Тукумском ресторане. Это чистейшей воды клевета. Он действительно нередко уезжал из дома, но на рыбалку. Вряд ли человек, который собирается идти в ресторан, берет с собой рыболовные снасти и соответственно для рыбной ловли экипируется.

- А дома?

- Тем более. Они жили у нас не первый год. И никаких хлопот ни нам, ни соседям не доставляли. Однажды мы решили пригласить Виктора на семейную вечеринку. Тогда-то и узнали, что он абсолютно не пьет. Самым крепким напитком для него было пиво. Цой серьезно занимался спортом, так что о спиртном или тем более о наркотиках и речи быть не может.

- Не были ли чем-нибудь примечательны день и ночь накануне гибели?

- Абсолютно. Было тихо, спокойно. Вечером все, как обычно, пошли спать. Кто бы мог предположить, что случится на следующий день...

Вот и все. Короткое следствие закончено. Его проводила майор Ашмане - опытный криминалист. В возбуждении уголовного дела было отказано за "отсутствием состава преступления". Возможно ли поставить точку в этом деле? Удовлетворяет ли нас ничем не доказанное предположение, что Цой заснул за рулем? С этим выводом можно было бы согласиться, если бы не время аварии - полдень. Есть и другие вопросы, которые остались без ответов.

Тело Виктора довезли до Ленинграда быстро. Марианне с Каспаряном сразу на месте дали автобус. Туда погрузили гроб, они договорились с шофером, и он отвез их в Ленинград без остановок. Перед отъездом успели еще позвонить в Ленинградский рок-клуб насчет похорон. Сначала хотели похоронить Виктора в субботу, а привезли тело в пятницу вечером...

Когда приехали, поняли, что о субботе речь уже идти не может. В городе было столько скорбящих людей, что нужно было какое-то время, чтобы информация о похоронах распространилась, и все бы смогли прийти проститься.

Из воспоминаний Н. Барановской: «В день похорон мы с мужем Валентином везде искали розы. Мне почему-то именно их хотелось принести. Потом Марьяна сказала, что розы были единственными цветами, которые любил Цой. А сама она, как выяснилось, все утро искала желтые цветы. Я тогда внутренне вздрогнула и спросила, почему именно желтые? Оказалось, что у Вити было совершенно фантастическое пристрастие к желтому цвету. Марьяна сказала, что на Востоке - это символ вечности, и Цой очень любил желтые свитера, шарфики, цветы, все что угодно».

Рашид Нугманов вспоминает случай, когда Цой был в странном настроении: «Однажды, еще в восемьдесят шестом, мы сидели всю ночь напролет у Марианны дома на проспекте Ветеранов и болтали. Марианна зажгла свечи, и мы беседовали о том, о сем несколько часов подряд. Было уже около четырех часов ночи, как-то речь зашла о Гребенщикове, и Виктор сказал такую фразу: «Вот если бы Борис сейчас умер, он стал бы легендой». Эту фразу можно понять по-всякому. Я посмотрел на Виктора - у него слезы были на глазах. Он произнес это очень прочувствованно. В этом не было пожелания человеку чего-то дурного - напротив. То ли он что-то уже предчувствовал тогда? Не знаю. Опять же я не мистический человек. Но был в этом какой-то момент заклинания»

Сразу после его гибели по стране прокатилась волна концертов, «посвященных памяти лидера «Кино». Стали в огромном количестве появляться его плакаты, фотографии и т.д. При этом интересы родных и близких Виктора совершенно не учитывались. По словам продюсера группы Ю. Айзеншписа, в этот процесс включилось и ТВ, показав "Последний концерт В. Цоя"

Группа «Кино» после смерти Цоя перестала существовать. Ребята из группы закончили последний альбом «Кино» - пластинку с 9 песнями. Эта пластинка получила название - "Черный альбом"

Константин Кинчев (лидер «Алисы»): «Когда сообщили о его смерти, - даже не поверил. Мы тогда в Евпатории были, в футбол играли... Он ушел достойно, я так считаю. Жил красиво, умер красиво. Последний герой»

Александр Титов: «...Когда его не стало, я долгое время не мог прийти в себя. Я тогда был на юге, не мог никак выехать оттуда. Я сидел там и пытался прийти в себя»

Василий Шукшин сказал о Есенине в одном из своих рассказов: мало пожил, но прожил ровно с песню. Цой погиб очень молодым человеком, не реализовав полностью свой творческий потенциал. Нина Барановская по поводу его безвременной смерти говорит: «...возможно, это была самая печальная и трагическая ошибка кого-то там, кто над нами».

Друг детства Виктора Максим Пашков рассказал о таком разговоре: «В нашу последнюю встречу он меня обескуражил. Впал в какой-то редкий для себя приступ откровения: «Я, Макс, всем доволен, больше мне ничего не надо. Жена меня любит, сын любит, женщины любят. Я всем доволен». Год прошел — Витьки не стало...»

Борис Гребенщиков после гибели, переслушивая ночью с друзьями «Звезду по имени Солнце», был просто поражен тем, что в этих песнях говорит душа Виктора, что ей здесь тесно, что она не понимает, зачем она здесь, хватит уже, уже все...

Хорошего всегда мало, как говорил когда-то ушедший от нас не так давно Б. Ш. Окуджава. У многих лучших жизнь короче, чем у иных. Что-то во всем этом есть, какой-то закон природы проглядывает - бесчеловечный, тревожный, страшный. И люди боятся его понимать, отворачиваются, скрывают его от себя и других.

Как это было после смерти Высоцкого, на смерти Виктора Цоя сразу же стали зарабатывать.

Закон толпы везде одинаков (мы не имеем в виду поклонников его творчества - они любили Цоя всегда и любят его теперь): после смерти артист привлекает к себе особое внимание - ну как тут не погреть руки? И появились бесчисленные плакаты, кассеты, майки, значки и, что самое страшное, статьи. Каждый считал своим долгом превознести Цоя, даже если при его жизни не понимал его творчества. Но еще хуже, когда знавшие его люди стали примыкать к этой компании.

Они стали приоткрывать жаждущей сенсаций публике потаенные стороны его жизни. Может, все было и не так - кому теперь возразить? Ну, как же! Они же стояли ближе всего к звезде - им ли не знать! Оказывается, безвременно ушедший из жизни Виктор Цой очень любил дискотеки. Об этом, например, сообщил на презентации последнего альбома группы «Кино» ее бывший директор Юрий Айзеншпис.

И вот, наконец, под Новый 1991 год «Московский комсомолец» объявил о грядущем торжественном выпуске в свет последней работы, пожалуй, самой популярной на сегодняшний день группы в Союзе. Портрет Ю. Айзеншписа, держащего в руках долгожданный диск, сопровождался объявлением о времени, месте и цене - 25 рублей за французскую пластинку вместе с плакатом.

Через неделю в прессе было официально объявлено, что билет на обещанную еще 15 декабря презентацию будет стоить ни много, ни мало 150 рублей. Нервы желающих попасть туда были на пределе. Все прояснилось, когда в интервью «Московскому комсомольцу» Ю. Айзеншпис заявил, что это светский прием, а западные мерки предусматривают хорошую плату за такую «тусовку» среди звезд поп- и рок-музыки. Ничего не попишешь: с западными стандартами пришлось смириться. К счастью, журналистов (далеко не из всех изданий, а по пристрастному выбору) аккредитовали бесплатно.

В программе 12 января был обещан просмотр документального фильма о последнем концерте «Кино» в Лужниках, шампанское, раздача пластинок и бал-дискотека (!). Веселиться у нас всегда умели - по случаю и без него. Все обещанное организаторы и Московский Дворец молодежи выполнили: был и фильм, и по бокалу шампанского на брата, и сорокаминутная очередь за пластинками, и торжественно объявленные Айзеншписом танцульки. И всего за 150 руб. Но почему-то без звезд.

А звезды тем временем в компании с журналистами и прочими гостями, заглянув на пресс-конференцию с гитаристом «Кино» Юрием Каспаряном и тем же Айзеншписом, имели честь присутствовать на банкете с икрой и шампанским (естественно, в гораздо больших количествах). После окончившегося за полночь банкета они были развезены по домам на поданых к подъезду такси. Наверное, за те полтораста рублей, что были собраны с каждого из «простых» зрителей.

Говорят, Марианна Цой выразила свое отношение к «приему» всего двумя словами - «Москва» (имея в виду, вероятно, балаганно-попсовый оттенок большинства столичных мероприятий) и еще одним, непечатным.

Алексей Учитель: «Только Виктор чувствовал эту взаимозависимость, эту грань между жизнью и смертью во много раз острее. Мне кажется, он предвидел свою судьбу и готовил себя к ней. Я вообще не могу отделаться от ощущения, что есть в Цое нечто шаманское, потустороннее. Причем это ощущение появилось у меня задолго до трагедии. Еще на «живых» концертах я чувствовал этот гипнотизм. С такой концентрацией мифов и легенд вокруг одного человека я тоже никогда раньше не сталкивался»

Действительно, после его смерти среди фанатов стало популярным увлечение экстрасенсами, колдунами и космическим разумом. Поклонники Цоя просто стали его причислять к лику святых. На похороны Виктора в его родном Ленинграде пришли, приехали, прилетели - со всех концов Союза! - тысячи парней и девушек с цветами, свечами, его портретами; пришли и ждали Его тело на Богословском кладбище всю ночь, несмотря на милицию и омоновцев, а в Москве на одной из прилегающих к Арбату улиц возникла живая, трагическая в своем бессилии и любви, стена памяти Виктора Цоя.

Тот же Алексей Учитель, например, говорит: «Возможно, я согласился бы с этим, если бы речь шла только о его фанатах. Но я, например, человек рациональный. С духами не общаюсь и склонности к медитированию не имею. Но уж слишком много вокруг Цоя происходит такого, что не поддается более или менее внятному объяснению. Когда в годовщину его гибели я приехал на кладбище, меня поразило то, что я увидел у могилы. Несколько сотен человек на коленях - в полном безмолвии! Часами!»

Или эти девочки, которые жили на кладбище. Сначала рядом с могилой поставили палатку. Потом, когда стало очень холодно, добились разрешения жить в кладбищенском туалете. У них не было своей жизни - была только его смерть. Конечно, проще всего сказать: ненормальные. Таких, кстати, рядом с Цоем всегда хватало. Но большинство молодых людей, побывавших у могилы Цоя, никак нельзя назвать сумасшедшими. У них умные, добрые глаза. Их тревожили и тревожат нормальные человеческие проблемы. Нашлась даже так называемая «космическая жена» Цоя - мать двоих детей, симпатичная и совсем не глупая молодая женщина.

В Москве был создан фонд имени Виктора Цоя. У родителей Виктора корреспонденты решили узнать - ощущают ли от него реальную поддержку. «Фонд помогает нам и морально, и материально. Нам-то, собственно, ничего уже не нужно, но вот Сашеньке... Вите памятник - тоже на деньги фонда. И выставку его картин, которая будет проходить, тоже. А мы, в свою очередь, помогаем тем ребятам, которые живут возле Витиной могилы на Богословском кладбище. Так и живем, поддерживая друг друга...»

Марианна сказала после смерти Виктора, как она понимает задачу фонда: «Фонд первым делом должен опубликовать или заняться реставрацией всех записей (может быть, даже квартирных концертов). Неважно, - какой от этого будет доход, хотя, естественно, он будет. Витя всенародно любим. Но надо этим заниматься, а мне кажется, все тут не очень бойко идет. «45» лежит у Тропилло, «Начальник Камчатки» - тоже. Оригинал альбома «Это не любовь» вроде бы потерян, но первая копия должна быть у Леши Вишни. И тоже никаких переговоров. Существуют еще и эти жуткие бытовые записи, которые с каждым днем осыпаются». Действительно, торг, как говорится, здесь не уместен...

Предложения сделать картину о Викторе обрушились на Алексея Учителя практически сразу же после аварии. Автор нашумевшего «Рока» - фильма, представившего миру Цоя, обладал (это все знали) массой материала, не вошедшего в картину. Стало быть, сам Бог ему велел заняться экранизацией жизни рок-звезды. Но Учитель отказался наотрез. Во-первых, очень все это попахивало спекуляцией на имени. А во-вторых: «У Виктора был близкий друг - Рашид Нугманов. Тот самый, что снял «Иглу». Право на фильм о Цое принадлежало ему. Именно поэтому я и предложил Нугманову: все, что у меня есть, - в твоем распоряжении. Но прошло около года, и Рашид признался: «Не могу. Мы с ним были слишком близки...»